Презентация. Паустовский К
Действующие лица
Эльвира, тридцатипятилетняя женщина
Виола, ее дочь
Ротмистр, ее муж
Пелегрин, странствующий певец
Хозяйка кабака
Педро, связанный поэт
Арендаторы
могильщики
Действие происходит в течение семи дней и в течение семнадцати лет.
Действие происходит в кабаке. С одной стороны играют в карты крестьяне, скучно и тупо. Кроме того на переднем плане сидят врач и странствующий певец, то напевает.
Певец вспоминает, напевая время от времени: «Яванский песня … матросы, те смуглые черти с кошачьими глазами, всегда пели ее, как лежали на палубе и не могли уснуть из жары! Мы обходили большой Рог, семь недель обходили, наши бочки засмердилися, а месяц висел над морем, как серебряный барабан, как фонарь между мачтами … а они все пели, целые ночи, длинные безветренные ночи … »
Врач кричит Хозяйку по имени Жозефина, чтобы попросить еще вина. Мужчина, только что вошел, рассказывает о том, какой снег идет на улице, так что на кладбище во время похорон не могли найти могилу. А между тем Певец говорит вроде и к Доктору, и больше к себе: «Она любила меня … Может, я тогда, семнадцать лет назад, повел себя как подлец, а все же, дорогой доктор, поверьте мне, — безоговорочно, как верят в чудо, — она меня любила! В разговоре он произносит ее имя, Эльвира, и Врач спрашивает, не жена это Ротмистра, хозяина имения и замка. А Жозефине это время рассказывал, что этот Певец, подхватив лихорадку, целый год болел, и вот теперь празднует выздоровление. Хозяйка в разговоре со Певцом рассказывает о доброте Врача, который порой позволяет выжить безнадежно больным. Однако Певец считает себя здоровым сам, потому что так чувствует. Он любит жизнь и ценит его по-другому. «Почему они не живут?» — Спрашивает он у Доктора, показывая на людей в Ветчину. И объясняет: «Жизнь коротка. Разве вы не знаете? Почему они не поют? Почему не живут? .. Не живут … »И действительно, люди именно спорят, кому кормить ослов, которых им купил Ротмистр, поскольку они же понадобятся крестьянам весной. Но эти люди будто не понимают этого. Они арендаторы и принадлежат к замку. Но, видимо, они и в жизни только арендаторы, временные хозяева. А дает им возможность работать Ротмистр, живущий в замке вместе с женой и дочерью. Певец решает идти туда. Его отказываются, ведь хозяин больше всего любит порядок и не пускает посторонних. И Певец считает, что дело не в бедном одежде, ведь когда Эльвира любила его, то почему же теперь хоть не поздороваться. Он уходит, оставляя в оплату на столе настоящий коралл. Хозяйка занимается потому, что он ушел из ее гитарой. А Врач говорит, что гитару вернут, ведь Певцу осталось жить бы неделю.
Хозяйка. Что, он еще только неделю жить?
Врач. Скажем так: что он неделю будет жить …
Как же проживет тот певец эту неделю?
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Действие происходит в замке Ротмистра. Ротмистр именно освобождает Парня, который воровал постоянно у него табак. Тот обещает оплатить стоимость украденного, однако Ротмистр неумолим: «Должен быть порядок …» А себе он говорит, что не может совершать иначе: «.. … Я сделал бы плохую услугу. Он обнаглел бы, ему нужен властитель, которого он мог бы уважать, сам он не научится владеть собой вот хозяин замка отдает должное плату Парню и освобождает. Этот поступок и его мотивы сразу определяют характер и нрав Ротмистра. Во время разговора его с Писарем, который записывает все, что произошло в замке, слуга принес дрова и рассказывает, что снег пошел сразу, как прибыл чужак в замок:
«Уже семь дней и семь ночей идет снег. Такого еще ни разу не было. Вместе со снегом всюду наступает тишина, все глубже и глубже. Снег засыпает лес, дороги, каждый камень, каждую ветку и каждый столбец, не остается ничего, тишина, тишина и снег, уже семь дней и семь ночей … »Он говорит, что никто не идет в свою каморку, там холодно. Все сидят на кухне вместе и боятся. Смеется и поет только чужак, который рассказывает удивительные истории о всяких чудесах, людей и страны, которые он видел. На вопрос хозяина, откуда он пришел, слуга ответил: «Отовсюду, так сказать, только он рассказывал о Марокко, об Испании, о Санта-Крус …» Это слово как заставило встрепенуться Ротмистра, и когда вошла его жена погреться и велеть подавать ужин сюда, он говорит ей о Санта-Крус, приморский городок, пропахшее «рыбой и водорослями», и парня в грязном кабаке, который говорит: «Мы плывем в Гавайи. Видите вон то судно с красным вымпелом? «Тот парень будто забрал с собой часть его самого, Ротмистра, так он чувствует:» Он жив, пока я жив … Пока я жив, моя тоска не покидает его, он привязал ее к своему паруса, несет его морями, а я, сидя здесь, даже не знаю, где он волочится с моей тоской … пока я работаю. по гаванях, побережьях и городах, которых я не знаю … »Это как тот парень из Санта-Крус прожил жизнь, которой стремился он сам. Ротмистр говорит, что чувствует утомленным и старым именно через этот факт. Эльвира ревниво возражает ему, ведь разве за этим не разочарование оттого, что он остался с ней. А он доверчиво рассказывает о глубинном: «Когда я, например вечером, на досуге сижу у тебя и читаю, то что мы ищем в книге, как не его, живущего нашим другой жизнью, может, нашим настоящим жизнью, которой я сегодня жил бы сам, если бы сел тогда на чужое судно, выбрал море, а не сушу, ужасающее, а не определенное. Я ищу его, никогда не сходит мне с мысли, даже когда я радуюсь нашим счастьем … нашим ребенком, нашей страной, когда на дворе лето, когда я утром еду верхом полями, когда вечером над рожью, нашими рожью плывут все темнее тучи, — Господи, я знаю, что я счастлив!
Эльвира и не подозревала, что ее муж может, любя строй во всем, гак стремиться изменений. А он объясняет: «Если уж на то пишлося, то я твердо верю, что живешь, пока есть еще цель, а не ее осуществления, не овладение, не будни». И тогда Эльвира велит накрыть стол еще на одного человека — странствующего Спивака. К удивлению мужа она отвечает, что теперь у мужчины есть возможность встретиться с его другой жизнью, ведь он этого хотел. К тому же она считает, что он должен знать ее тоже посещают сны-воспоминания: «Я не забыла. Он назывался Пелегрин … Но женщина, видишь, не играет любовью, супружеской жизнью, верностью, человеком, с которым ушла ». Она как бы сознательно пытается унизить образ Певца, которого пригласила на ужин, приписывая ему худшие внешние черты бродяг. Ей так хочется чувствовать во всем благотворительницей, недостижимой для любого. Зачем? Чтобы скрыть от всех свои сны, в которых образ ее бывшего возлюбленного такой романтичный. И вдруг, обернувшись, она действительно видит его, Пелегрина. Она потрясена. А он говорит, что ненадолго, скоро уйдет, просто он болел, вот выздоровел и должен поехать. И уже второй раз (впервые он говорил это Врачу) мы слышим: «На Кубе есть ферма, сожжена, высохла ферма, которая ждет меня, чтобы давать плод: ананасы, персики, сливы, инжир, виноград! За месяц отплывает судно … а за год, Эльвира, вы получите первую кофе! »Эльвира убегает. А он рассматривает комнату замка, любуясь портретом дочери Эльвиры, книгами. Он словно живет в эти минуты жизни хозяев замка, когда входит Ротмистр. Он не сразу узнает в чужие того моряка, с которым когда собирался отплыть на корабле с красным вымпелом. Пелегрин напоминает, что то судно называлось «Виола». Они садятся ужинать, когда это слышится музыка и Пелегрин снова вспоминает: «Матросы, те смуглые черти с кошачьими глазами, всегда пели эту песню …» Когда это вошла молодая девушка и Ротмистр представил ее: «Наша дочь. Ее зовут Виола ». Пелегрин переспрашивает. Он поражен. Картина тьмянишае, а музыка звучит, и песня матросов приближается.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
На палубе лежат матросы и поют ту же песню. Вдруг прекращают, и начинаются разговоры о ветре, которого все нет. Среди них поэт Педро, которого все время связывают, потому что не верят его рассказам и одновременно стремятся их. Педро рассказывает историю Эльвиры и Пелегрина: «Семнадцать лет назад, говорю, он поднял ее на этом судне, она, та девушка, звали Эльвира, говорю вам, Эльвира, и он понес ее в каюту, верьте или нет, и там это произошло. .. Сегодня она жена Ротмистра и живет в замке далеко отсюда, на другой стороне Земли, там, где сейчас зима. Мы не можем заснуть с жары, а там, подумайте только, там они сидят перед камином, Ротмистр и его жена. Они не знают, о чем говорить, так давно женаты … »
Это рассказ о их капитана, который вот прибыл в замок. «Все ложь, наглая выдумка и ложь!» — Кричит один из матросов, и его поддерживают. Но Педро будто вызывает в воображении те времена, о которых говорил, и вот опять говорят еще молодые Эльвира и Пелегрин. Он в восторге от нее, от моря, от свободы, от вина — от жизни. У него нет сомнений: она поплывет с ним: «А как ты завтра проснешься, будет уже утро, полный веселого солнца, полный лазури и ветра, утро без берегов, безграничный утро …» Но Эльвира отвечает: «Я знаю, какой он будет, Пелегрин, мы уже пережили его ». И мы понимаем, что Педро показывает сон, который снится Эльвире вновь и вновь все эти семнадцать лет. «И Ротмистр не может всего этого увидеть — что творится в голове его жены, когда она спит».
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
В замке прошла уже полночь, но у стола сидит писарь, а на полу чемодан, возле которой подстерегает слуга. Из их разговора видно, что Ротмистр вдруг собрался поехать и пошел одеваться в камзол своей юности. Вскоре он появляется, чтобы закончить письмо Эльвиры. В нем он пишет, что этой ночью услышал, как она нежно произносит во сне мужское имя. Это не его имя! И теперь, по его мнению, он имеет право дать волю своей тоске, которая манит его отправиться в путешествие.
Ротмистр. Как остро я почувствовал после разговора с этим чужаком, что мы смертны! Перед нами вневременность, ясно неосознанность вещей; после нас вневременность, ясно неосознанность вещей, пустые пространства Бога, разбрызгивается в вулканах, испаряется в морях, цветет и увядает, гниет и каменеет и снова цветет в пущах, Бог, не имеет глаз, чтобы увидеть свое безграничное лето, — а мы его единственная надежда, что оно будет увидено, что оно отразится в блестящих зрачках смертных человеческих глаз, мы, это невероятное мгновение, что называется человечеством, мы, это исключительное явление на единой планете, медленно стынет … и сам я, искорка этого момента во Вселенной … Почувствовать это, познать это, пережить это.
По этому скрывалось желание почувствовать, что он еще жив, «какое это счастье, что живу, живу в этом дыхании — пока Нас не засыпал навсегда снег».
А между тем, по словам Писаря, госпожа Эльвира «в своей комнате плавает всеми морями сна … и его снова похищены на судно воспоминания … »
В «доме строя» воцарился дух авантюризма, принесенный Пелегрино. А сам он чувствует, как жизнь потихоньку проходит, вытекая медленно: «Наверное, мне уже не очень долго жить. За несколько часов начнет светать ».
Неделя подходил к концу. Ту неделю, что сказал ему врач.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Действие происходит в Санта-Крусе.
Педро вспоминает Санта-Крус таким, каким он был семнадцать лет назад. И тот самый негр, который во время драки украл у Пелегрина серебряный амулет. И молодые Эльвира и Пелегрин, который говорит: «Ты действительно думаешь, что я мерзавец? Что я привожу тебя в этот трактир и вдруг исчезаю, снимаюсь с китвици и бросаю тебя на произвол судьбы? Здесь, среди негров и матросов? .. »Но именно так он наконец и сделал. Ведь ее по его долг хотел забрать негр, у которого Эльвиру выкупил тогда Ротмистр и уже никуда не поплыл, оставшись с ней мужем, отцом ее ребенка, хозяином замка. А пока она умоляет Пелегрина, чтобы он женился. Но для него «брак — гроб для любви», средство отсечь у мужчины и те «небольшие крылья, которые человек уже имеет». Она говорит, что должен думать о ребенке, а он стремится только свободы. Для себя. Его манят Гавайи. «Что тебя привлекает на Гавайи? Почему тот остров где-то в Тихом океане кажется тебе таким удивительно красивым, лучше всего? То ответ будет один: только за страха, что тебе пришлось бы отказаться от него. Вот что такое Гавайи ».
Это был извечный спор между мужчиной и женщиной, которых звало вместе любви, и у каждого из них была своя правда.
Вдруг к ним придерется негр, предлагает устрицы, а Пелегрин говорит, что они воняют. Поднимается драка. Эльвира и Пелегрин идут. Появляется Ротмистр в костюме своей юности. Итак, время изменилось. Педро все это наблюдает, лежа связанным на переднем плане, когда к нему подходит этот благородный господин. Они разговаривают, и Педро будто открывает Ротмистр его же душу, объясняет его поступки: «Вы не можете быть таким эгоистом, как хотели бы. Вы не можете делать так, как другой, ему всю жизнь завидуете … Потому что никто не способен жить другой жизнью, чем то, которым он живет. И я скажу вам, что вас ждет дальше: если вы еще раз приедете в Санта-Крус, может со временем, через много лет, и захотите уплыть раза в мир, то никогда не будете иначе, чем сегодня. Вы не можете поступить иначе, вы человек знатного рода ».
Из дома решительно выходит Пелегрин, говоря Педро, что они имеют плыть, ибо он не может остаться, чтобы его повесили, ведь в них перерисован герб. Жениться и остаться он не может. Его ждут Гавайи: «Послушайте, там цветут лимоны, ананасы, персики, инжир, финики, бананы, все вместе. Говорю вам: там нет зимы … »
И снова Ротмистр просится к нему на судно, обещая заплатить. Пелегрин соглашается: «Гавайи?» (Как приветствие) «Гавайи!» — Отвечает Ротмистр.
Но этому произойти не суждено. Уже через несколько минут после того, как ушел Пелегрин, толпа любопытных, в центре которой были негр и жандарм, появляется на площади перед домом. И тогда Ротмистр выкупает Эльвиру у негра, узнав ее (ведь они были помолвлены. Он отплывать и одновременно не может так оставить Эльвиру, не подумав, что с ней будет дальше. А она говорит, что будет ждать: «Что же я, любя тебя, должна еще делать: как не ждать, не смотреть на твой вымпел, что теперь тонет на горизонте, и все же надеяться, все же любить! ..» Ротмистр спрашивает, о ком она говорит. «О ком? О тебе … »- говорит Эльвира. И он остался. О дальнейших событиях узнаем от Педро, уже не связанного (он держит путы в руках): «Они, Эльвира и Ротмистр, приехали к семейному замка. Он человек знатного рода. Я говорил: он не может поступить иначе. Родился ребенок. И т.д. Тот другой обошел Большой Рог, возле Мадагаскара его схватили французы, ему светили галеры, спасла лихорадка, медсестра дала ему крови … Все это мы уже знаем ».
А Пелегрино между тем было суждено прожить лишь одну ночь. Теперь, спустя семнадцать лет.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
В замке Пелегрин лущит орехи, а Эльвира сидит в кресле, спрашивая, что именно рассказал Пелегрин ее мужу, или рассказал о том, что тогда наступало. Но он говорит, что рассказал Ротмистр только о Гавайи. Слуга заходит и докладывает, что ночью хозяин уехал. Она в отчаянии и тревоге набрасывается на гостя: «Говорю тебе, Пелегрин, наше супружество счастливое, вполне счастливой … Диво дивное с тем супругами! Когда мы поженились тогда, семнадцать лет назад, я не знала, как крепко, как честно смогу когда любить его! Надо узнать друг друга так, как мы, хотя и не будучи влюбленными. Не знаю, я заслуживаю такого мужа, как он! «Он надежный — вот главное. А теперь Ротмистр, видимо, думает, что она хочет остаться с Пелегрино, поэтому и поехал в снежную ночь. Она упрекает Пелегрино за это, спрашивая, чего он хочет. А он говорит, что это полная случайность, просто зашел поздороваться, узнав, кто живет в этом замке.
Она сердито спрашивает, он приехал, потому что они некогда любили и теперь ему «захотелось увидеть, сколько той любви осталось»? И она вспоминает, как он послал ей некогда поздравления с Явы: «С Корее», — поправляет он. Тогда он пожелал ей верного и надежного мужчину. Пожалуй, такого, каким не мог быть сам. Зачем? Эльвира считает: «Так, чтобы можно было самому бежать в царство утраченного, туда, где остаются молодыми и свободными, непреодолимыми! Вот что это означает. Ты не захотел жениться, чтобы сохранить для себя мое пылкое чувство. Такого коварства надо поискать. Ты хотел чего-то большего, чем просто иметь у себя женщину: хотел находиться в его снах! .. »Так и случилось. Любовь и ненависть так плотно сплелись в ней, что она уже не в состоянии и распознать, что чувствует на самом деле. А он не может и не хочет объяснять свои поступки, поскольку сейчас его суть — ожидание. Он знает чего. Он ест апельсин и вспоминает об одном астронома, который настолько был увлечен звездами и планетами, всего остального будто и не существовало. Он говорит иносказательно о космосе, холодный и пустой, который между ними. Между тем приходит Виола, дочь Эльвиры. Она напугана и твердит: «Мама, в наш дом пришла смерть». Начинает плакать, а мать успокаивает ее, предлагая чаю. Она идет крикнуть слугу, а Пелегрин остается с Виолой. Он все понимает и говорит девушке, чтобы она не боялась, он жив. Они говорят о том, как много на свете хорошего: и музыка, и рисование, особенно когда ты сам все умеешь. Он вдруг вспомнил: «Я знаю раковину, какой не бывало, раковину, которую можно только представить себе, такая она красивая. «Но ты такая красивая, как она!» — Говорил я девушкам, когда любил их ». Эти слова он когда говорил Эльвире. И еще множества девушек, которые верили его словам, как и он сам, потому что был тогда истинным: «Но девушки проминают, они становятся женщинами, и женщины также проминают — и в конце остается еще только раковина, которой не бывает, раковина, которую можно представить себе ». Вдруг Пелегрин спрашивает, сколько лет Виоле. Узнав, что ей семнадцать, всматривается в лицо. Раздается звон колокольчиков. И он говорит, что это, пожалуй, «Ротмистр, ваш отец … Мы с вашим отцом знакомы семнадцать лет. Еще тогда он хотел на Гавайи так же, как теперь ». Он велит ей идти встречать отца, а сам говорит себе: «Видно, не Можно иметь и то и другое вместе. Один имеет море, второй замок, один имеет Гавайи, второй ребенка … »Он садится за клавикорды и застывает с белым лицом. Входит Эльвира с письмом Ротмистра. «Почему мы не можем быть честными?» — Спрашивает она у себя и открыто говорит: «Пелегрин, хорошо, что ты пришел». Ее муж возвращается. Он опять не смог покинуть ее, он человек чести и долга. Разговор их несколько натянута. И Эльвира вполне искренне говорит мужу: «Почему мы не можем быть честными? Для этого так мало нужно. Если бы мы понимали друг друга! Ты убивал свою тоску, пишешь, годами убивал, чтобы не спугнуть меня, а я стеснялась своих снов, зная, что они бы тебя испугали. Мы не хотели разочаровать друг друга … пока не пришел Пелегрин ». Вдруг она вскрикивает, увидев мертвого Пелегрина за клавикорды. И вдруг все поняли по-другому смысл его слов о том, что жизнь коротка. И Эльвира будто прозрела: «Мы обижали друг друга, все вместе. Бог рассудил много лучше нас … Мы могли любить друг друга, все мы, теперь я вижу — жизнь не так, любовь больше, верность глубже, ей не нужно бояться наших снов, нам не надо убивать свою тоску, не надо врать … »
А стены словно раздвигаются, и вокруг Пелегрина появляются фигуры.
Первая фигура. Я принесла первую кофе с Кубы.
Вторая. Я та девушка, с которой ты никогда не прикоснулся Анатолия.
Третья. Я принесла тебе овощи, ананасы, персики, финики, виноград — это урожай следующего года.
Четвертая. Я и сестра, дала тебе крови в госпитале на Мадагаскаре.
Фигуры появлялись и уходили, напоминая о том, что произошло или не произошло в жизни Пелегрина. Девятой появилась смерть. Но последней была не она. Последнее сказала: «Я ребенок твоей крови, Виола, что опять узнает все, еще раз начинает все».
Любовь Федоровна Воронкова
Снег идёт
Подружки
Вот и лето прошло… Глубокая осень стоит на дворе. Листья облетели с деревьев, цветы засохли, трава пожелтела. Не поют птицы в лесу, не шумят жнейки в поле, не пылят по дорогам машины, тяжело груженные хлебом, – урожай убран с полей. Только слышно, как с утра до вечера шумит молотилка на колхозном гумне и в два голоса наперебой стрекочут веялки.
Утром мать втащила в избу большое деревянное корыто, а дедушка наточил сечки. Таня обрадовалась:
– Капусту рубить!
Дедушка взял топорик и пошёл в огород подрубать кочаны. Таня сказала:
– Я тоже пойду в огород. Я помогать буду!
– Иди помогай, – сказала мать, – только оденься получше. Помогай и за себя и за меня, потому что мне некогда с вами капусту рубить – я на молотьбу ухожу.
Таня оделась. Заправила со лба под платок светлые завитушки и побежала в огород. Пусто было в огороде: ни морковки, ни огурчика. Только большие растрёпанные кочаны сиротливо сидели на грядках.
– Дедушка, уж им тут стало скучно, – сказала Таня, – морковка – в подполе, и репа, и картошка лежат себе там, а кочаны живут здесь одни, и на них ветер холодный дует!
– А вот мы сейчас их тоже отсюда уберём, – сказал дедушка. – Я буду подрубать, а ты в кучку таскай.
Дедушка подрубал кочаны, и они скатывались в межу. А Таня таскала их в кучку. Кочаны были крепкие, тугие. А попадались такие, что и не поднять.
– Эти не таскай, – сказал дедушка, – эти я сам принесу.
А потом собрал кочаны в корзину и понёс домой. Таня тоже за ним побежала, но увидела, что Алёнка стоит на своём крыльце.
– Алёнка! – закричала Таня. – Пойдём к нам, у нас капусту рубят!
– А я в валенках, – сказала Алёнка, – как мне по грязи?
– А ты сторонкой проберись.
– Ну ладно. Сейчас проберусь.
У Алёнки были очень большие валенки. Она стала пробираться сторонкой, оступилась и попала в лужу. Таня рассердилась:
– Вот всегда ты, Алёнка, в лужи попадаешь!
– А вот и нет, не всегда! – сказала Алёнка.
– А вот и да, всегда!
– А вот и нет!
Тут Алёнка опять попала в лужу и не стала больше спорить. Но раз валенки всё равно уж промокли, она побежала к Тане прямо по грязи, не разбирая дороги.
Звонко и часто стучала сечка в избе. Бабушка рубила капусту.
– Бабушка, давай мы тоже рубить будем, – сказала Таня. – Мы тебе помогать пришли!
Но бабушка ответила:
– Вы лучше кочерыжки погрызите. А уж капусту я как-нибудь сама изрублю.
Таня и Алёнка набрали кочерыжек и пошли на крыльцо. Они уселись на ступеньки и стали чистить кочерыжки. Кочерыжки хрустели, как сахар. И сладкие были, как сахар. Одну кочерыжку Алёнка засунула себе в карман:
– А эту Дёмке отнесу. Он тоже кочерыжки любит. Даже в колхозный огород за ними бегал – вон куда, за реку!.. У нас ещё капусту не рубили.
– Бери, – сказала Таня. – Ты побольше бери!
Алёнка взяла ещё две и сунула их в другой карман.
– Ладно, – сказала она. – А когда у нас будут капусту рубить, ты к нам тоже придёшь. Какую захочешь кочерыжку, такую и выберешь!
Снег идёт
Подули студёные ветры, и зима загудела в трубу:
«Я иду-у-у!.. Я бреду-у-у!..»
Зачерствела грязь на дороге, стала жёсткой, как камень. Лужицы промёрзли до дна. Вся деревня стала тёмная, скучная – и дорога, и избы, и огород, и лес… Таня сидела дома, играла в куклы и на улицу не глядела. Но пришла бабушка с колодца и сказала:
– Вот и снежок пошёл!
Таня подбежала к окну:
– Где снежок пошёл?
За окном густо падали и кружились снежинки, так густо, что сквозь них даже соседнего двора не было видно. Таня схватила платок и выбежала на крыльцо:
– Снег идёт!
Всё небо и весь воздух были полны снежинок. Снежинки летели, падали, кружились и снова падали. Они ложились на чёрствую грязь на дороге. И на все деревенские крыши. И на замороженные лужицы. И на изгороди. И на разрытые огородные грядки. И на деревья. И на ступеньки крыльца. И на зелёный байковый Танин платок… Таня подставила ладонь – они и на ладонь упали. Таня стала их разглядывать. Когда снежинки летят, они как пух. А когда разглядишь поближе, то увидишь звёздочки, и все они резные, и все разные. У одной лучики широкие и зубчатые, у другой – острые, как стрелки. Но разглядывать их долго не пришлось – снежинки растаяли на тёплой ладони.
Бабушка понесла пойло овцам в хлев и раскрыла дверь. А белая корова Милка думала, что её в стадо выпускают. Обрадовалась, замотала головой и вышла из хлева. Но вышла и остановилась. Где же трава? Где же лужайки?
– Что смотришь? – сказала бабушка. – Думала куда-нибудь в клевер убежать? Или в кусты запрятаться? А вот и нет ничего. Иди-ка лучше обратно в хлев, там хоть тепло.
Бабушка отнесла ей охапку зелёного сена, но Милка всё стояла и глядела кругом. Тогда Таня взяла хворостину и погнала её в хлев:
– Ступай, ступай! Что вышла уши морозить? Тут тебя снегом занесёт!
А снег всё шёл и шёл. Снежинки всё кружились и падали. После обеда Таня вышла гулять и не узнала свою деревню. Стала она вся белая – и крыши белые, и дорога белая, и огород белый, и лужок белый…
А потом выглянуло солнышко, снег заблестел, загорелись искорки. И Тане стало так весело, будто праздник наступил. Она побежала к Алёнке и застучала в окно:
– Алёнка, выходи скорее – к нам зима пришла.
Лепёшки с творогом
Пшеница в этом году в колхозе уродилась богатая. Хорошо удобрили колхозники землю, глубоко вспахали, сортовыми семенами засевали поле – вот и хлеба на трудодни досталось много. Алёнкина мать напекла пшеничных лепёшек с творогом. Алёнка взяла себе лепёшку, и Алёнкин братишка Дёмушка взял. Тогда Алёнкина мать сказала:
– Что ж, вы будете лепёшки есть, а Тане на вас глядеть? На-ка и тебе, Танюшка!
– А у нас бабушка в воскресенье напечёт пирогов с капустой, – сказала Таня и взяла лепёшку.
Все трое вышли на улицу.
Увидела их ворона с дерева, спустилась пониже, а сама то одним глазом, то другим поглядывает на творожные лепёшки.
– Не гляди, не гляди, – сказал Дёмушка, – всё равно не дадим!
И спрятал руку с лепёшкой за спину.
Все глядели на ворону и не заметили, как прибежал озорной пёс Снежок. Он подошёл к Дёмушке сзади, понюхал вкусную лепёшку и схватил её зубами. Схватил и убежал и хвостом замотал от радости.
Дёмушка сразу заревел на всю улицу.
– А ты куда глядел? – закричала на него Алёнка. – Ты что – галок ловил?
– Я не галок… я на ворону…
– «На ворону»! Ну вот, лепёшку-то и проворонил!
А потом Алёнке стало жалко Дёмушку, она отломила от своей лепёшки половину и дала ему. Таня тоже отломила от своей половину. И стало у Дёмушки всех больше: у Тани одна половинка, у Алёнки одна половинка, а у Дёмушки – две!
Стихотворение было написано поэтом в 1957 г. по поводу необыкновенно раннего московского снегопада.
С первого взгляда произведение кажется простым и похожим на обыкновенную детскую считалочку. Это подчеркивается многократно повторяемым рефреном «снег идет» и самим построением стихотворения. Его ритм рваный с чередующимися рифмами.
Однако постепенно Пастернак от простого описания снегопада переходит к сложной метафоре, уподобляя падающий снег небосводу, спускающемуся на землю «в заплатанном салопе».
В стихотворении ставится один из центральных философских вопросов - проблема времени и существования в нем человека. Поэт отмечает, что за этим размеренным снегопадом (спускающимся небосводом) незаметно проходит время, «жизнь не ждет».
Время и, следовательно, человеческая жизнь проходит в одном темпе с этим завораживающим снегопадом. Автор ставит вопрос о том, каков же этом темп? Или, точнее, относительно чего следует измерять скорость этого движения?
Относительно неба – это ленивая смена одного года за другим. Относительно же человека – годы бегут, как «слова в поэме». Жизнь незаметно проходит.
Заключительная строфа особенно подчеркивает эту мысль. Темп стихотворения значительно возрастает. Три раза подряд повторяется основной рефрен, а затем следует перечисление обыденных вещей (пешеход, растения, перекресток), промелькнувших на мгновенье в непрерывном потоке снегопада-времени.
Анализ стихотворения Снег идет по плану
Возможно вам будет интересно
- Сочинение Анализ поэмы Облако в штанах Маяковского (стихотворение)
Изначально поэма имела другое название, «Тринадцать апостолов». Тринадцатым апостолом Маяковский видел себя. Но её не пропустила цензура. И название пришлось поменять
- Анализ стихотворения Жизнь Некрасова
Стихотворение Некрасова «Жизнь» наполнено глубоким философским смыслом. Поэт затронул интересную тему в своём произведение – это вечная борьба добра и зла в душе человека.
- Анализ стихотворения Три пальмы Лермонтова 6 класс
Лермонтов представляет свое стихотворение Три пальмы как восточное сказание. Соответственно, тут читатель ожидает увидеть некую восточную мудрость, которая могла бы позволить понять нечто о мироздании.
- Анализ стихотворения Чудная картина Фета
Есть такой жанр, в котором работают некоторые художники и он называется миниатюрой. Эти картины изображаются на совершенно маленьком полотне, по которому работают маленькими кистями.
- Анализ стихотворения Лермонтова Я не люблю тебя; страстей…
Год издания рассказа: 1943
Рассказ Константина Паустовского «Снег» является совсем небольшим произведением. Тем не менее он лег в основу четвертой серии сериала «Остров без любви», а также послужил основой одноименной оперы Александра Фридлендера. Именно благодаря таким небольшим рассказам Константин Паустовский номинировался на Нобелевскую премию по литературе и по сей день занимает высокое место среди .
Рассказа «Снег» краткое содержание
В рассказе Паустовского «Снег» читать можно о певице из Москвы Татьяне Петровне. После того как на родной город начались немецкие налеты вместе со своей дочкой Варей и старухой нянькой она решила эвакуироваться. Поселили ее к старику Потапову, дом которого стоял на горе над рекой. Через месяц после этого Потапов умер. А Татьяна Петровна долго не могла привыкнуть к новому месту. Но когда городок засыпало снегом, и она начала выступать в лазаретах ей здесь даже понравилось.
У Потапова был сын – моряк Черноморского флота. Его фотокарточка стояла на столе рядом с моделью крейсера «Громобой», на котором плавал старик. Татьяна Петровна часто брала в руки этот снимок и ей казалось, что с сыном Потапова они когда-то были знакомы. Только где и при каких обстоятельствах они познакомились девушка все никак не могла вспомнить. С середины зимы начала приходить письма от сына Потапова. Главная героиня рассказа «Снег» Паустовского их складывала на посменном столе. Но однажды вечером не удержалась и прочитало одно из них. В них было столько тоски по их саду, не настроенному роялю, увертюре « », которая, как и тогда обязательно лежит на рояле и конечно колокольчику на двери. А еще в письме сын Потапова говорил, что возможно он приедет домой. Но это так не вероятно, что лучше уж путь отец его не ждет.
Это письмо сильно тронуло Татьяну Петровну и она до самого рассвета смотрела в окно. А утром она велела Варе расчистить дорожку к беседке над обрывом. Сама починила колокольчик у двери, звук которого обидел кота Архипа, доставшегося в наследство от старика. А днем она привела обрусевшего чеха Невидаля, который настроил рояль. Вечером она достала подсвечники и свечи и дом наполнился звуками рояля. Лишь обиженная Варя не выдержала и сказала: «Зачем ты трогаешь чужие вещи, ведь мне не разрешаешь?». На что Татьяна Петровна сказал, что она взрослая и ей можно.
Лейтенант Николая Потапов приехал в родной город днем. Погостить у отца ему выпадало меньше суток. Но еще на жд станции от знакомого он узнал, что его отец умер. А в доме живут эвакуированные. Домой заходить он не планировал, зашел только в беседку. Но какая-то незнакомая женщина пригласила его в дом. В сенях звякнул колокольчик, на диване лежал кот Архип, а на рояле все так же лежали старые ноты. После чая женщина отвела его к могиле отца. А вечером поинтересовалась не виделись ли они раньше. Он сказал, что не припомнит. Постелили ему в кабинете на диване. Но заснуть он не мог. А в четыре часа утра главная героиня рассказа Паустовского «Снег» разбудила его на поезд. Она проводила его на поезд, и они договорились переписываться. Ведь они уже как родные.
Перове письмо от Николая пришло еще с поезда. В нем он говорил, как в двадцать седьмом году видел ее в Ливадийском парке Крыма. Ей тогда было около шестнадцати лет, и она легко пропорхнула мимо него. А он долго смотрел ей в след и думал, что это именно та женщина, которую бы он мог полюбить. Татьяна Петровна сидела и смотрела на зимний сад и думала, что она некогда не была в Крыму. Но стоит ли в этом разуверять себя и его? Она засмеялась и закрыла глаза рукой.
Рассказ «Снег» на сайте Топ книг
Рассказ Константина Паустовского «Снег» читать онлайн на сайте Топ книг вы можете .
Старик Потапов умер через месяц после того, как Татьяна Петровна поселилась у него в доме. Татьяна Петровна осталась одна с дочерью Варей истарухой нянькой.
Маленький дом – всего в три комнаты – стоял на горе, над северной Рекой, на самом выезде из городка. За домом, за облетевшим садом, белела березовая роща. В ней с утра до сумерек кричали галки, носились тучами над голыми вершинами, накликали ненастье.
Татьяна Петровна долго не могла привыкнуть после Москвы к пустынному городку, к его домишкам, скрипучим калиткам, к глухим вечерам, когда было слышно, как потрескивает в керосиновой лампе огонь.
«Какая я дура! – думала Татьяна Петровна. – Зачем уехала из Москвы, бросила театр, друзей! Надо было отвезти Варю к няньке в Пушкино – там не было никаких налетов, – а самой остаться в Москве. Боже мой, какая я дура!»
Но возвращаться в Москву было уже нельзя. Татьяна Петровна решила выступать в лазаретах – их было несколько в городке – и успокоилась. Городок начал ей даже нравиться, особенно когда пришла зима и завалила его снегом. Дни стояли мягкие, серые. Река долго не замерзала; от ее зеленой воды поднимался пар.
Татьяна Петровна привыкла и к городку, и к чужому дому. Привыкла к расстроенному роялю, к пожелтевшим фотографиям на стенах, изображавшим неуклюжие броненосцы береговой обороны. Старик Потапов был в прошлом корабельным механиком. На его письменном столе с выцветшим зеленым сукном стояла модель крейсера «Громобой», на котором он плавал. Варе не позволяли трогать эту модель. И вообще не позволяли ничего трогать.
Татьяна Петровна знала, что у Потапова остался сын-моряк, что он сейчас на Черноморском флоте. На столе рядом с моделью крейсера стояла его карточка. Иногда Татьяна Петровна брала ее, рассматривала и, нахмурив тонкие брови, задумывалась. Ей все казалось, что она где-то его встречала, но очень давно, еще до своего неудачного замужества. Но где? И когда?
Моряк смотрел на нее спокойными, чуть насмешливыми глазами, будто спрашивал: «Ну что ж? Неужели вы так и не припомните, где мы встречались?»
– Нет, не помню, – тихо отвечала Татьяна Петровна.
– Мама, с кем ты разговариваешь? – кричала из соседней комнаты Варя.
– С роялем, – смеялась в ответ Татьяна Петровна.
Среди зимы начали приходить письма на имя Потапова, написанные одной и той же рукой. Татьяна Петровна складывала их на письменном столе. Однажды ночью она проснулась. Снега тускло светили в окна. На диване всхрапывал серый кот Архип, оставшийся в наследство от Потапова.
Татьяна Петровна накинула халат, пошла в кабинет к Потапову, постояла у окна. С дерева беззвучно сорвалась птица, стряхнула снег. Он долго сыпал белой пылью, запорошил стекла.
Татьяна Петровна зажгла свечу на столе, села в кресло, долго смотрела на язычок огня, – он даже не вздрагивал. Потом осторожно взяла одно из писем, распечатала и, оглянувшись, начала читать.
«Милый мой старик, – читала Татьяна Петровна, – вот уже месяц, как я лежу в госпитале. Рана не очень тяжелая. И вообще она заживает. Ради бога, не волнуйся и не кури папиросу за папиросой. Умоляю!»
«Я часто вспоминаю тебя, папа, – читала дальше Татьяна Петровна, – и наш дом, и наш городок. Все это страшно далеко, как будто на краю света. Я закрываю глаза, и тогда вижу: вот я отворяю калитку, вхожу в сад. Зима, снег, но дорожка к старой беседке над обрывом расчищена, а кусты сирени все в инее. В комнатах трещат печи. Пахнет березовым дымом. Рояль, наконец, настроен, и ты вставил в подсвечники витые желтые свечи – те, что я привез из Ленинграда. И те" же ноты лежат на рояле: увертюра к «Пиковой даме» и романс «Для берегов отчизны дальной…» Звонит ли колокольчик у дверей? Я так и не успел его починить. Неужели я все это увижу опять? Неужели опять буду умываться с дороги нашей колодезной водой из кувшина? Помнишь? Эх, если бы ты знал, как я полюбил все это отсюда, издали! Ты не удивляйся, но я говорю тебе совершенно серьезно: я вспоминал об этом в самые страшные минуты боя. Я знал, что защищаю не только всю страну, но и вот этот ее маленький и самый милый для меня уголок – тебя, и наш сад, и вихрастых наших мальчишек, и березовые рощи, за ре-коп и даже кота Архипа. Пожалуйста, не смейся и не качай головой.
Может быть, когда выпишусь из госпиталя, меня отпустят ненадолго домой. Не знаю. Но лучше не жди».
Татьяна Петровна долго сидела у стола, смотрела широко открытыим глазами за окно, где в густой синеве начинался рассвет, думала, что нот со дня на день может приехать с фронта в этот дом незнакомой человек и ему будет тяжело встретить здесь чужих людей и увидеть все совсем не таким, каким он хотел бы увидеть.
Утром Татьяна Петровна сказала Варе, чтобы она взяла деревянную лопату и расчистила дорожку к беседке над обрывом. Беседка была совсем ветхая. Деревянные ее колонки поседели, заросли лишаями. Л сама Татьяна Петровна исправила колокольчик над дверью. На нем была отлита смешная надпись: «Я вишу у дверей – звони веселей!» Татьяна Петровна тронула колокольчик. Он зазвенел высоким голосом. Кот Архип недовольно задергал ушами, обиделся, ушел из прихожей: веселый звон колокольчика казался ему, очевидно, нахальным.
Днем Татьяна Петровна, румяная, шумная, с потемневшими от волнения глазами, привела из города старика настройщика, обрусевшую чеха, занимавшегося починкой примусов, керосинок, кукол, гармошек и настройкой роялей. Фамилия у настройщика была очень смешная: Невидаль. Чех, настроив рояль, сказал, что рояль старый, но очень хороший. Татьяна Петровна и без него это знала.
Когда он ушел, Татьяна Петровна осторожно заглянула во все ящики письменного стола и нашла пачку витых толстых свечей. Она вставила их в подсвечники па рояле. Вечером она зажгла свечи, села к роялю, и дом наполнился звоном.
Когда Татьяна Петровна перестала играть и погасила свечи, в комнатах запахло сладким дымом, как бывает на елке.
Варя не выдержала.
– Зачем ты трогаешь чужие вещи? – сказала она Татьяне Петровне. – Мне не позволяешь, а сама трогаешь? И колокольчик, и свечи, а Рояль – все трогаешь. И чужие ноты на рояль положила.