Тема природы в творчестве Ф. И

О чем бы ни говорила лирика, она всегда будет гово-рить о человеке. Поэт-лирик вкладывает в свое творчест-во личные переживания и помогает понять и полюбить прекрасное внутри каждого из нас. Поиск гармоничного сосуществования человека и окружающей действитель-ности является одной из величайших тем в русской клас-сической поэзии и ведущей темой в творчестве такого яр-кого писателя как Федор Тютчев.

Особо ценным качеством поэта является понимание связи человека с бесконечностью. Глубокие личные пере-живания находят воплощение в стихотворениях на раз-ные темы, но в творчестве Тютчева они сконцентрирова-лись в особую философскую категорию. Концепция мира и человека — особое мировоззрение, которое направлено на то, чтобы понять место человеческого существа во Все-ленной и найти те идеалы поведения, которые помогут достичь гармонии, золотой середины в жизни человека. Тютчев посвятил не один час раздумий поиску ответа на вопрос, каким должно быть отношение человека и мира, природы.

Стремление понять природу и Вселенную Тютчев преподносит как важную, трудную, хотя и до конца не осуществимую задачу каждой личности, если она хочет зваться человеком.

Федор Тютчев призывал приоткрыть завесу над тайной мирозданья для тех, кто находит время прислушаться к голосу природы, звучащему в листве деревьев, в шепоте волн и в сиянии звездного неба. Поэт осознает, что чело-век раздираем внутренним противоречием: с одной сто-роны, он чувствует себя слабым и незащищенным в этом огромном мире, но с другой стороны, человек обращается к миру как к своему желанному наследию, чувствуя единство с природой. Такие мудрые суждения находим, например, в строках:

И человек, как сирота бездомный,

Стоит теперь, и немощен, и гол,

Лицом к лицу пред пропастию темной

На самого себя покинут он...

И в чуждом, неразгаданном, ночном

Он узнает наследье родовое.

(«Святая ночь на небосклон взошла»)

Лирический герой Тютчева осознает природу как ис-точник своей жизни, он верит в то, что в глубине души всегда найдется частичка, связующая человеческое су-щество со всем сущим на земле. Нужно лишь очистить свою связь с природой, преодолеть разлад с ней, надеясь найти гармонию отношений с миром:

Лишь жить в самом себе умей — Есть целый мир в душе твоей...

(« Silentium !»)

Ведь мир и человек едины, и это поэт провозглаша-ет торжественными словами «Все во мне, и я во всем!..» («Тени сизые смесились»).

Таинства природы и мирозданья волнуют воображе-ние Тютчева сильнее, чем общественные процессы. В эпо-ху поворота к реализму в литературе (60-е гг. XIX ст.) Тютчев остается верен себе и своей тяге к философскому осмыслению жизни. Злободневные вопросы не в силах оторвать поэта от решения вечной проблемы смысла су-ществования человека в этом мире. Не навязывая нико-му своих выводов, Тютчев осознает трагичность разлада души человека и души природы.

На закате творчества грусть преобладает в его стихах, но это естественное чувство угасания на последнем эта-пе жизни. И все же поэт понимает, что взамен получает духовную просветленность. Проблема человека и мира встает теперь у Тютчева в форме сжатых философских суждений-миниатюр. Человек ответственен перед ми-ром за свои слова и дела, поэтому должен в жизни ру-ководствоваться принципом «не навреди». Причастность к окружающему миру, умение поставить себя на место другого, почувствовать вместе с ним видится поэтом как благо: «Нам сочувствие дается, как нам дается благодать» («Нам не дано предугадать...»).

Стихи Федора Тютчева всегда направляют нас к са-мому источнику знания человека о мире и о самом себе. И пускай в них нет готовых ответов, строки его поэзии насквозь пронизаны желанием дойти до истины своим путем. Путь Тютчева — это предельное отстранение от мелких неурядиц жизни и максимальное единение с при-родой, со Вселенной. Более чем полтора столетия назад Тютчев писал о гармонии мироздания. Теперь вопросы о месте человека в мире должен задать себе каждый и, помня о мыслях великого поэта, найти свой ответ.

Главная тема тютчевской поэзии - человек и мир, человек и Природа. Исследователи Тютчева говорят о поэте как «певце природы» и видят своеобразие его творчества в том, что «у одного Тютчева философское восприятие природы составляет в такой сильнейшей степени самую основу видения мира». Более того, как отмечает Б.Я. Бухштаб, «в русской литературе до Тютчева не было автора, в поэзии которого природа играла бы такую роль. Природа входит в поэзию Тютчева как основной объект художественных переживаний».

Мир в представлении Тютчева - это единое целое, но не застывшее в «торжественном покое», а вечно меняющееся и в то же время подверженное вечному повторению во всех своих изменениях. Исследователи говорят о «неслучайности» «пристрастия поэта к переходным явлениям в природе, ко всему, что несет с собой изменение, что в конечном итоге связано с понятием «движения».

Своеобразие тютчевских пейзажей отчетливо видно в стихотворении, созданном в родовом имении Овстуг в 1846 г.:

Тихой ночью, поздним летом,
Как на небе звезды рдеют,
Как под сумрачным их светом
Нивы дремлющие зреют...
Усыпительно-безмолвны,
Как блестят в тиши ночной
Золотистые их волны,
Убеленные луной...

Анализируя это стихотворение, Н. Берковский точно подметил, что оно «держится на глаголах: рдеют - зреют - блестят. Дается как будто неподвижная картина полевой июльской ночи, а в ней, однако, мерным пульсом бьются глагольные слова, и они главные. Передано тихое действование жизни... От крестьянского трудового хлеба в полях Тютчев восходит к небу, к луне и звездам, свет их он связывает в одно с зреющими нивами… Жизнь хлебов, насущная жизнь мира, совершается в глубоком молчании. Для описания взят ночной час, когда жизнь эта полностью предоставлена самой себе и когда только она и может быть услышана. Ночной час выражает и то, насколько велика эта жизнь, - она никогда не останавливается, она идет днем, она идет и ночью, бессменно...».

И в то же время вечная изменчивость природы подчиняется другому закону - вечной повторяемости этих изменений.

Интересно, что Тютчев не раз в письмах называет себя «врагом пространства». В отличие от фетовских пейзажей, его пейзажи открыты не столько вдаль, в пространство, сколько во время - в прошлое, настоящее, будущее. Поэт, живописуя мгновение в жизни природы, всегда представляет его как звено, связующее прошлое и будущее. Отчетливо эта особенность тютчевских пейзажей видна в стихотворении «Весенние воды» :

Еще в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят -
Бегут и будят сонный брег,
Бегут и блещут и гласят...

Они гласят во все концы:
«Весна идет, весна идет!
Мы молодой Весны гонцы,
Она нас выслала вперед!»

Весна идет, весна идет,
И тихих, теплых майских дней
Румяный, светлый хоровод
Толпится весело за ней!..

В этом стихотворении дана вся картина весны - от раннего, мартовского ледохода - до теплого, веселого мая. Все здесь исполнено движения, и не случайно доминируют глаголы движения: бегут, идет, выслала, толпится. Настойчиво повторяя эти глаголы, автор и создает полную динамики картину весенней жизни мира. Ощущение радостного обновления, веселого, праздничного движения вносит не только образ бегущих вод-гонцов, но и образ «румяного светлого хоровода».

Нередко в той картине мира, которую рисует Тютчев, за настоящим отчетливо проступает древний облик мира, первозданные картины природы. Вечное в настоящем, вечную повторяемость природных явлений - вот что пытается увидеть, показать поэт:

Как сладко дремлет сад темно-зеленый,
Объятый негой ночи голубой!
Сквозь яблони, цветами убеленной,
Как сладко светит месяц золотой!..

Таинственно, как в первый день созданья,
В бездонном небе звездный сонм горит,
Музыки дальней слышны восклицанья,
Соседний ключ слышнее говорит...

На мир дневной спустилася завеса,
Изнемогло движенье, труд уснул...
Над спящим градом, как в вершинах леса,
Проснулся еженощный гул...

Откуда он, сей гул непостижимый?..
Иль смертных дум, освобожденных сном,
Мир бестелесный, слышный, но незримый,
Теперь роится в хаосе ночном?..

Ощущение единства мировой истории, «первого дня творенья» и настоящего, возникает не только потому, что в картине мира доминируют образы «вечных» звезд, месяца, ключа. Основное переживание лирического героя связано с услышанным им в ночной тишине таинственным «гулом» - «озвученными» тайными мыслями человечества. Истинная, тайная, скрытая в дневной жизни суть мира приоткрывается лирическому герою, обнаруживая нераздельность первоосновы вселенной - древнего и вечного хаоса - и мгновенных мыслей людей. Важно отметить, что описание красоты и гармонии мира в первой строфе предстает как «завеса» над подлинной сутью Вселенной - скрытым за «завесой» хаосом.

Тютчевское понимание мира во многом оказывается близким представлениям античных философов. А. Белый не случайно назвал Тютчева «архаическим эллином». Русский поэт в своем понимании мира, человека, природы «чудесным образом, до странности близко родствен» древним античным философам - Фалесу, Анаксимандру, Платону. Его знаменитое стихотворение 1836 г. «Не то, что мните вы, природа» отчетливо обнаруживает это родство миропониманий:

Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...

Представляя природу единым, дышащим, чувствующим живым существом, Тютчев оказывается близким античным мыслителям, например, Платону, который называл мир в его целостности одним видимым животным.

Резко выступая против своих оппонентов, не признающих в природе живое существо, Тютчев создает образ дышащего, живого, мыслящего, говорящего живого существа:

Они не видят и не слышат,
Живут в сем мире, как впотьмах,
Для них и солнцы, знать, не дышат,
И жизни нет в морских волнах.

Образ природы в этих стихах действительно «чудесно близок» представлениям древних философов о дышащем мире (идея Анаксимена), идеям Гераклита о множестве солнц, которое древний философ отождествлял с днем, полагая, что каждый день всходит новое солнце.

Утверждая свое представление о природе, Тютчев говорит и о «голосе» природы, и о неотделимости человека от этого мира. Эта неразделимость человеческого «я» и природного мира также роднит поэта с античными философами и резко разобщает его с теми современниками, кто не способен ощутить своего слияния с природой:

Лучи к ним в душу не сходили,
Весна в груди их не цвела,
При них леса не говорили,
И ночь в звездах нема была!

И языками неземными,
Волнуя реки и леса,
В ночи не совещалась с ними
В беседе дружеской гроза!

В стихотворениях Тютчева можно увидеть и другие представления, которые позволяют назвать поэта XIX века «архаичным эллином». Подобно Платону, он воспринимает мир как грандиозный шар и вместе с тем как «одно видимое животное», вмещающее в себя всех других животных, к которым античный философ относил и звезды, называемые им «божественными и вечными животными». Это представление и делает понятными тютчевские образы: «влажные главы звезд», «глава земли» - в стихотворении 1828 г. «Летний вечер»:

Уж солнца раскаленный шар
С главы своей земля скатила,
И мирный вечера пожар
Волна морская поглотила.

Уж звезды светлые взошли
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами.

При этом, важно отметить, что не только природа и человек исполнены жизни в поэзии Тютчева. Живое у Тютчева - время («Бессонница», 1829), живые - сны (это стихия, властвующая по ночам над человеком), живым и страшным существом предстает Безумие, наделенное «чутким ухом», челом, «жадным слухом» («Безумие», 1830). Живым, особенным существом - исполином предстанет позднее и Россия в тютчевских стихотворениях.

Исследователями творчества Тютчева уже была отмечена близость представлений о мире Тютчева и Фалеса: прежде всего представления о воде как первооснове бытия. И действительно: основные стихии, которые Тютчев, подобно древним философам, признает первоэлементами вселенной: воздух, земля, вода, огонь, не только противостоят друг другу, но и способны превращаться в воду, обнаруживать свою водную природу. Это представление ярко проявилось и в стихотворении «Летний вечер»:

Река воздушная полней
Течет меж небом и землею,
Грудь дышит легче и вольней,
Освобожденная от зною.

И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.

Здесь вода предстает как первоэлемент бытия, она составляет и основу воздушной стихии, и наполняет «жилы» природы, и, текущая под землей, омывает «ноги» природы. Ощущение живого потока, водных струй стремится передать Тютчев, описывая все составляющие Вселенную стихии:

Хоть я и свил гнездо в долине,
Но чувствую порой и я,
Как животворно на вершине
Бежит воздушная струя <...>
На недоступные громады
Смотрю по целым я часам, -
Какие росы и прохлады
Оттуда с шумом льются к нам.

В стихах Тютчева струится лунное сиянье («Опять стою я над Невой...»), движется волной воздух («Утихла биза... Легче дышит...», 1864), льются солнечные струи («Смотри, как роща зеленеет...», 1854, «В часы, когда бывает...», 1858), льется в глубину души сумрак («Тени сизые смесились...», 1851). Сама метафора бытия тоже имеет водную природу - это «ключ жизни» («К Н.», 1824; «Летний вечер», 1828).

Явления природы почти всегда очеловечены в стихотворениях Тютчева. Солнце глядит исподлобья («Неохотно и несмело», 1849), вечер обрывает венок («Под дыханьем непогоды...», 1850), «в кисти винограда / Сверкает кровь сквозь зелени густой». Среди тютчевских метафор не только уже отмеченные «влажные главы звезд», глава земли, жилы и ноги природы, но и помертвелые очи Альп («Альпы»). Лазурь небесная может смеяться («Утро в горах»), полдень, как и солнца,- дышать («Полдень», 1829), море - дышать и ходить («Как хорошо ты, о море ночное...», 1865). Мир природный наделен своим голосом, своим языком, доступным для понимания человеческого сердца. Один из тютчевских мотивов - разговор, беседа явлений природы между собой или с человеком(«Там, где горы, убегая...», 1835; «Не то, что мните вы, природа...», 1836; «Как весел грохот летних бурь...», 1851).

И в то же время природа - не обычное существо. Среди постоянных эпитетов в пейзажных стихотворениях Тютчева - слова «волшебный» («Дым», 1867, и др.) и «таинственный» («Как сладко дремлет сад темно-зеленый...» и др.). И почти всегда природные явления наделены колдовской силой - Чародейка Зима («Чародейкою Зимою...», 1852), колдунья зима («Графине Е.П.Растопчиной»), холод-чародей («Давно ль, давно ль, о Юг блаженный...», 1837), север-чародей («Глядел я, стоя над Невой...», 1844). Так, в одном из самых известных тютчевских стихотворений Чародейка Зима наделяет лес сказочной красотой, погружает его в «сон волшебный»:

Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит -
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.

И стоит он, околдован, -
Не мертвец и не живой -
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Легкой цепью пуховой <...>

Колдовством объясняет поэт и красоту солнечных летних дней («Лето 1854»):

Какое лето, что за лето!
Да это просто колдовство -
И как, прошу, далось нам это
Так ни с того и ни с сего?..

О колдовской силе природы свидетельствует и ее способность очаровывать человека. Тютчев пишет именно об «очаровании» природы, ее «обаянии», причем, слова «очарование» и «обаяние» обнаруживают свой исконный смысл: обольстить, обворожить. Старинное слово «обавник» (обаянник) означало «чародея», напускателя «обаяния». Природа обладает обаяньем, той красотой, которая подчиняет сердце человека, привлекает его к природному миру, околдовывает его. Так, вспоминая о «волшебном» лесе, Тютчев восклицает:

Какая жизнь, какое обаянье,
Какой для чувств роскошный, светлый пир!

То же слово передает всю красоту ночной Невы:

Нет искр в небесной синеве,
Все стихло в бледном обаянье,
Лишь по задумчивой Неве
Струится лунное сиянье.

Но, в свою очередь, природа сама способна испытывать чары высших сил, также наделенных способностью «напускать обаяние»:

Сквозь лазурный сумрак ночи
Альпы снежные глядят;
Помертвелые их очи
Льдистым ужасом разят.

Властью некой обаянны,
До восшествия Зари,
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари!..

Но Восток лишь заалеет,
Чарам гибельным конец -
Первый в небе просветлеет
Брата старшего венец.

Удивительная красота природы может представать как воздействие колдовских сил: «Ночью тихо пламенеют / Разноцветные огни./ Очарованные ночи, / Очарованные дни».

Жизнь мира, природы в поэзии Тютчева подчиняется не только таинственному колдовству, но и непонятной для человека игре высших сил. «Игра» - еще одно характерно тютчевское слово в его пейзажах. Глагол «играть» почти неизменно сопутствует тютчевским описаниям - и природных явлений и человека. При этом «игра» понимается как полнота жизненных сил, а не как актерство (или «лицедейство»). Играет звезда («На Неве», 1850), природа («Снежные горы», 1829), жизнь («Тихо в озере струится...», 1866), играет с жизнью и людьми юная, полная сил девушка («Играй, покуда над тобою...», 1861). Играет - гром (в самом, вероятно, известном тютчевском стихотворении):

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный -
Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.

В этом стихотворении «игра» - центральный образ: играют небесные силы, гром и солнце, им весело вторят птицы и горный ключ. И вся эта радостная игра земных и небесных сил предстает как следствие игры богини Гебы, богини вечной юности. Характерно, что в ранней редакции не было образа «игры»: гром только весело «грохотал», хотя ощущение полноты жизни, полноты природных сил выразил поэт и в первоначальном варианте текста:

Люблю грозу в начале мая,
Как весело весенний гром
Из края до другого края
Грохочет в небе голубом.

Но законченность, цельность этой картине весеннего буйства сил придает именно образ «игры», объединяющей в единое целое мир земной и небесный, природный и божественный.

Играющая природа - мотив, который тоже основан на представлении природы живым существом. Но, важно отметить, «игра» - свойство только высших сил. Антитезой «игре» природы, полноте ее жизненных сил выступает «сон» - свойство более примитивного мира. Играют горы и небо - дремлет земля:

Уже полдневная пора
Палит отвесными лучами, -
И задымилася гора
С своими черными лесами.

<...>И между тем как полусонный
Наш дольний мир, лишенный сил,
Проникнут негой благовонной,
Во мгле полуденной почил, -

Горе, как божества родные,
Над издыхающей землей,
Играют выси ледяные
С лазурью небе огневой.

Как справедливо отметили исследователи творчества Тютчева, поэт не раз живописует грозу. Возможно, потому, что гроза воплощает то состояние природной жизни, когда виден «некий жизни преизбыток» («В душном воздуха молчанье...»). Тютчева особенно привлекает - и в жизни природы, и в жизни человека ощущение полноты бытия, когда жизнь исполнена страстей и «огня», «пламени». Именно поэтому и идеал человеческого существования для Тютчева соотносится с горением. Но в поздней лирике Тютчева гроза воспринимается не как игра богов и стихий, а как пробуждение демонических природных сил:

Ночное небо так угрюмо,
Заволокло со всех сторон.
То не угроза и не дума,
То вялый, безотрадный сон.

Одни зарницы огневые,
Воспламеняясь чередой,
Как демоны глухонемые,
Ведут беседу меж собой.

Не случайно в этом стихотворении нет и образов играющей природы и играющих богов. Гроза уподобляется своей антитезе - сну, вялому, безотрадному. Столь же не случайно природа утрачивает и свой голос: гроза - это беседа глухонемых демонов - огненные знаки и зловещая тишина.

Тютчев, как и античные философы, главными элементами бытия почитает Вражду и Любовь. Высшие силы чаще всего враждебны человеку. И между собой явления природы находятся в явной и скрытой вражде. Миропонимание Тютчева можно передать с помощью его же образов: поэт стремится показать «съединенье, сочетанье, роковое слиянье и поединок роковой» всех сил бытия. Враждуют между собой Зима и Весна («Зима недаром злится...»), запад и восток. Но в то же время они - неразделимы, они - части единого целого:

Смотри, как запад разгорелся
Вечерним заревом лучей,
Восток померкнувший оделся
Холодной, сизой чешуей!
В вражде ль они между собою?
Иль солнце не одно для них
И, неподвижною средою
Деля, не съединяет их?

Вражда не отменяет ощущения единства бытия, его слитности: Солнце объединяет мир, красота мира источником имеет - Любовь:

Сияет солнце, воды блещут,
На всем улыбка, жизнь во всем,
Деревья радостно трепещут,
Купаясь в небе голубом.

Поют деревья, блещут воды,
Любовью воздух растворен,
И мир, цветущий мир природ ы,
Избытком жизни упоен <...>

В этом стихотворении ярко проявилась одна из особенностей тютчевских пейзажей: постоянными глаголами, участвующими в описании природы, становятся «блещут» или «сияют». Эти глаголы у Тютчева несут особенную смысловую нагрузку: они утверждает идею единства - слияния, слитности воды и света, природы и солнца, каждого природного явления и солнца:

Весь день, как летом, солнце греет,
Деревья блещут пестротой,
И воздух ласковой волной,
Их пышность ветхую лелеет.

А там, в торжественном покое,
Разоблаченная с утра,
Сияет Белая гора,
Как откровенье неземное.

Тот же смысл и те же идеальные значения содержит и эпитет «радужный» или синонимичный ему «огнецветный». Они означают абсолютность слияния земли и неба, солнца и земной природы.

Отчетливо ощущая природу как некую извечную, живую силу, Тютчев стремится заглянуть за скрывающую ее завесу. Каждое природное явление обнаруживает это полное жизни существо:

Не остывшая от зною,
Ночь июльская блистала...
И над тусклою землею
Небо, полное грозою,
Все в зарницах трепетало...

Словно тяжкие ресницы
Подымались над землею,
И сквозь беглые зарницы
Чьи-то грозные зеницы
Загоралися порою...

Обращаясь к А.А. Фету, Тютчев написал в 1862 г.: «Великой Матерью любимый, / Стократ завидней твой удел - / Не раз под оболочкой зримой / Ты самое ее узрел...». Но и ему самому в полной мере была свойственна эта способность «узреть» Великую Матерь - Природу, ее тайную суть под зримой оболочкой.

Ту незримую силу, которая стоит за каждым природным явлением, можно назвать Хаосом. Подобно древним грекам, Тютчев воспринимает его как живое существо. Это - первооснова бытия, скрываемая в дневной жизни тончайшим покровом и пробуждающаяся ночью и в непогоду в природе и в человеке. Но сам Хаос Тютчев не поэтизирует, идеал мироустройства он соотносит с другим понятием - «строй», т.е. с гармонией:

Певучесть есть в морских волнах,
Гармония в стихийных спорах,
И стройный мусикийский шорох
Струится в зыбких камышах.

Невозмутимый строй во всем,
Созвучье полное в природе <...>

Именно отсутствие этого «строя» в жизни человека - «мыслящего тростника» и вызывает горькое раздумье поэта. Называя человека «мыслящим тростником», поэт подчеркивает и его родство с природой, принадлежность ей и одновременно его особенное место в природном мире:

Лишь в нашей призрачной свободе
Разлад мы с нею сознаем.

Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поет, что море,
И ропщет мыслящий тростник.

«Музыкальные» образы (певучесть, хор, мусикийский шорох, созвучье) передают суть таинственной жизни мира. Природа не только живое, дышащее, чувствующее, единое существо, но внутренне гармоничное. Каждое природное явление не только подчиняется единым для всех законам, но и единому строю, единой гармонии, единой мелодии.

Однако Тютчев поэтизирует и нарушение «вечного строя», когда в «строгий чин» природы врывается «дух жизни и свободы», «вдохновения любви». Описывая «небывалый сентябрь» - возвращение, вторжение лета, горячего солнца в осенний мир, Тютчев пишет:

Словно строгий чин природы
Уступил права свои
Духу жизни и свободы,
Вдохновениям любви.

Словно, ввек ненарушимый,
Был нарушен вечный строй
И любившей и любимой
Человеческой душой.

Среди постоянных образов, используемых поэтом в его описании природных явлений, можно назвать «улыбку». Улыбка для поэта становится воплощением наибольшей интенсивности жизни - и человека, и природы. Улыбка, как и сознанье, - знаки жизни, души в природе:

В этом ласковом сиянье,
В этом небе голубом
Есть улыбка, есть сознанье,
Есть сочувственный прием.

Интересно отметить, что Тютчев стремится показать мир, как правило, в два высшие момента его жизни. Условно эти мгновения можно обозначить как «улыбку упоенья» и «улыбку изнуренья»: улыбка природы в момент переизбытка сил и улыбка изнуренной природы, улыбка прощания.

Улыбка природы и составляет истинную суть природы. Исследователи отмечают, что в лирике Тютчева можно найти как бы разные образы мира: мира гармоничного, пронизанного солнцем, мира мертвого, застывшего, мира грозного, бурного, в котором пробуждается хаос. Но столь же точным представляется и другое наблюдение: Тютчев стремится запечатлеть мир в его высшие моменты. Такими высшими моментами представляются расцвет и увядание - рождение, возрождение мира весной и осеннее увядание. И тот и другой мир исполнены «очарования»: изнеможенье, усталость природы - столь же неизменная тема тютчевской поэзии, как и весеннее возрождение. Но, важная деталь, Тютчев, стремясь передать очарование природы, говорит о ее улыбке - торжествующей или усталой, прощальной:

Гляжу с участьем умиленным,
Когда, пробившись из-за туч,
Вдруг по деревьям испещренным,
С их ветхим листьем изнуренным,
Молниевидный брызнет луч!

Как увядающее мило!
Какая прелесть в нем для нас,
Когда, что так цвело и жило,
Теперь, так немощно и хило,
В последний улыбнется раз!..

Столь же значима для Тютчева и способность природы плакать. Слезы - такой же знак подлинной жизни для Тютчева, как и улыбка:

И святое умиленье
С благодатью чистых слез
К нам сошло как откровенье
И во всем отозвалось.

Человек и Слово

Человек в поэзии Фёдора Ивановича Тютчева так же величественен, безбрежен и таинственен, как космос: «Всё во мне, и я во всём». Могут ли «космические миры» понимать друг друга? Одна из центральных проблем, волновавших поэта, - проблема понимания и непонимания. Отсюда возникает вопрос о словесном выражении человеком мыслей и чувств.

В стихотворении «Silentium!» тема «человек и слово» решается Фёдором Ивановичем однозначно. Человек обречён на непонимание, потому что невозможно полно и точно выразить содержание своего внутреннего мира:

Лишь жить в себе самом умей -

Есть целый мир в душе твоей

Таинственно-волшебных дум;

Их оглушит наружный шум,

Дневные разгонят лучи,-

Внимай их пенью - и молчи!..

В результате такого «общения» люди обречены на одиночество. Отсюда - тютчевский пессимизм, чувство безысходности и ощущение беспощадности судьбы, обрекшей людей на разобщённость. Что же даётся свыше Человеку взамен на непонимание? Даруется высшее - «сочувствие» и «благодать»:

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовётся,

И нам сочувствие даётся,

Как нам даётся благодать.

Какой смысл вкладывает поэт в слово «со-чувствие»? Люди, дети природы, способны интуитивно понимать друг друга, сопереживать и соучаствовать в судьбе друг друга. Но и в любом случае человеку «даётся благодать», т.е. помощь, ниспосланная свыше, любовь, милость Божия. Люди духовно едины.

Проблема понимания и непонимания «спровоцировала» в поэзии Ф.И.Тютчева комплекс мотивов: одиночества, молчания и умолчания, интуитивного прозрения. Проблема «невыразимого» имеет ещё одну грань: человек и поэтическое слово.

Поэт всесилен в своём слове, которое дано Богом. Слово поэта наделяется Божественной силой:

Ты зрел его в кругу большого света -

То своенравно-весел, то угрюм,

Рассеян, дик иль полон тайных дум,

Таков поэт - и ты прозрел поэта!

На месяц взглянь: весь день, как облак тощий,

Он в небесах едва не изнемог,-

Настала ночь - и, светозарный бог,

Сияет он над усыпленной рощей!

Поэт, по мнению Ф.И. Тютчева, должен завещать миру «души высокий строй» как свой лучший подвиг.

Человек и История

Поэзия Фёдора Ивановича Тютчева считается и историософской. Основным содержанием её являются размышления о прошлом и настоящем, о законах и тенденциях исторического процесса, о его предопределённости и роли случая в развитии событий, о месте и назначении человека в истории.

Примером такой лирики может служить, например, стихотворение «Цицерон». Двучастная стиховая композиция, обычная для тютчевских произведений, характерна и для данного. Первая часть стихотворения - миниатюрный философский диспут или «мнимый» спор между оратором и лирическим героем:

Оратор римский говорил

Средь бурь гражданских и тревоги:

«Я поздно встал - и на дороге

Застигнут ночью Рима был!»

Вторая часть - обобщение-вывод, вытекающий из диалога между Цицероном и лирическим героем:

Блажен, кто посетил сей мир

В его минуты роковые!

Его призвали всеблагие

Как собеседника на пир.

Он их высоких зрелищ зритель,

Он в их совет допущен был -

И заживо, как небожитель,

Из чаши их бессмертье пил!

В этих строках заключена важнейшая мысль о том, что основой человеческого бытия является напряжённейшая, активная жизнь каждого человека, осознающего свою причастность к естественному ходу истории и испытывающего наслаждение в преодолении противоречий, в борьбе. Ощущая себя творцом истории, человек может испытать счастье-блаженство. Состояние счастья здесь, конечно, предмет философского осмысления. Однако интонация стиха такова, что у читателя возникает ощущение, будто лирический герой сам пережил подобное счастливое состояние. Отсюда приподнятая и взволнованная интонация стихотворения.

Одна из постоянных в поэзии Ф.И.Тютчева - категория вечности. Она вполне естественна для поэта, ощущающего себя человеком Вселенной. Он всегда соотносит вечность и мгновение: «И жизнь, как океан безбрежный, Вся в настоящем разлита». Чувство вечности, которою заполнен миг, проявляется в сознании неумолимости времён, рокового хода истории:

Природа знать не знает о былом,

Ей чужды наши призрачные годы,

И перед ней мы - лишь грёзою природы.

Поочерёдно всех своих детей,

Свершающих свой подвиг бесполезный,

Она равно приветствует своей

Всепоглощающей и миротворной бездной.

(«От жизни той, что бушевала здесь…», 1871г.)

Тютчевское восприятие природы во многом определяет его понимание человека : человек, особенно в раннем творчестве поэта, почти не выделен из природного мира или отделен от нее тончайшими, легко преодолимыми гранями. У раннего Тютчева можно найти стихотворение, лирический сюжет которого - метаморфоза: превращение любимой в предметы, окружающие ее: в цветы - гвоздики и розы, в пляшущие пылинки, в звон арфы, во влетевшего в комнату мотылька:

О, кто мне поможет шалунью сыскать,
Где, где приютилась сильфида моя?
Волшебную близость, как благодать,
Разлитую в воздухе, чувствую я.

Гвоздики недаром лукаво глядят,
Недаром, о розы, на ваших листах
Жарче румянец, свежей аромат:
Я понял, кто скрылся, зарылся в цветах!

<...>Как пляшут пылинки в полдневных лучах,
Как искры живые в родимом огне!
Видал я сей пламень в знакомых очах,
Его упоенье известно и мне.

Влетел мотылек, и с цветка на другой,
Притворно-беспечный, он начал порхать.
О, полно кружиться мой гость дорогой!
Могу ли, воздушный, тебя не узнать!

Очевидна «чудесная близость» этого стихотворения античному мотиву превращений, метаморфоз. Этот мотив в античной литературе (например, в знаменитых «Метаморфозах» Овидия) не осмыслялся как литературный прием: он основывался на убеждении в неразделимости человека и природы.

В стихотворениях Тютчева образы из природного и человеческого мира как бы подменяют друг друга, прежде всего потому, что человеческая жизнь, по Тютчеву, подчиняется тем же законам, что и жизнь вселенной, существование которой определяется движением солнца: утро сменяется днем, день - вечером, вечер - ночью, восход - закатом. Так и человеческая жизнь движется от утра - детства, к вечеру - старости.

Эта метафора: утро-молодость, вечер-старость обретает особенную значимость в лирике Тютчева. Причем, стихотворения, где поэт использует этот образ, представляют развертывание природных образов, превращаются в пейзажную зарисовку. Так, вспоминая о Жуковском, Тютчев пишет:

Я видел вечер твой. Он был прекрасен!
В последний раз прощаяся с тобой,
Я любовался им: и тих, и ясен,
И весь насквозь проникнут теплотой...
О, как они и грели и сияли -
Твои, поэт, прощальные лучи...
А между тем заметно выступали
Уж звезды первые в его ночи.

Здесь человеческая старость предстает как картина прекрасного вечера: с медленно заходящим солнцем, тихо греющим своими лучами. Еще одна тютчевская метафора: человек - утренняя звезда - также развертывается в описание жизни - предрассветного часа природы:

Я знал ее еще тогда
В те баснословные года,
Как перед утренним лучом
Первоначальных дней звезда
Уж тонет в небе голубом...

И все еще была она
Той свежей прелести полна,
Той дорассветной темноты,
Когда, незрима, неслышна,
Роса ложится на цветы...

Интересно отметить, что в стихотворении «Ты волна моя морская» , где исследователи видят символический портрет последней любви Тютчева - Е.А. Денисьевой, метафора женщина - вечно изменчивая волна - также разворачивается в целостную картину природы, одновременно символизирующую внутренний облик возлюбленной. В образе возлюбленной доминируют те черты, которые для Тютчева и в природном мире были знаками высшей полноты жизни: смех, вечная изменчивость, любовь к игре:

Ты волна моя морская,
Своенравная волна,
Как, покоясь иль играя,
Чудной жизни ты полна!

Ты на солнце ли смеешься,
Отражая неба свод,
Иль мятешься ты и бьешься
В одичалой бездне вод, -

Сладок мне твой тихий шепот,
Полный ласки и любви;
Внятен мне и буйный ропот,
Стоны вещие твои <...>

Много позднее, оценивая поэтические открытия Тютчева, поэты следующих поколений - символисты особенно отметят тютчевское понимание человека как существа мятущегося, двойственного, исполненного противоречий. Противоречия - это и источник человеческих драм, и одновременно возможность познания мира, исполненного таких же противоречий. Одно из главных противоречий, составляющих человеческую душу, - ее равная принадлежность настоящему и вечному, земному и небесному. Эта двойственность человеческой души заставляет человека мечтать о высших идеалах, но она же заставляет человека забывать об этих идеалах и устремляться к «страстям роковым»:

О вещая душа моя,
О сердце, полное тревоги -
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..

Так ты - жилица двух миров,
Твой день - болезненный и страстный.
Твой сон - пророчески-неясный,
Как откровение духов...

Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые -
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.

Тютчев одним из первых русских поэтов обратился к описанию таинственной жизни души, столь противоречивой, столь разной - днем и ночью, как различен и сам мир - ночной и дневной. Душа ночная волнуема страстями и искушениями, душа дневная жаждет очищения и искупления греховных ночных устремлений.

Одним из устойчивых образов, сопутствующих размышлению Тютчева и о человеческой душе и о жизни человека, становятся образы «струи», «ключа», «родника». Эти образы точно передают тютчевское понимание сложной жизни души: ключ символизирует глубоко скрытую, невидимую, таинственную работу души, сокровенное начало которой роднит человека с глубинами земли и стихиями природными. В стихотворении «Поток сгустился и тускнеет...» таинственная жизнь души уподобляется зимнему потоку, что «сгустился и тускнеет, и прячется под твердым льдом». Но «всесильный хлад» не может сковать «жизнь бессмертную ключа». Так и человеческая душа, «убитая хладом бытия», замирает на мгновенье, но:

<...>подо льдистою корой
Еще есть жизнь, еще есть ропот -
И внятно слышится порой
Ключа таинственного шепот!

В знаменитом стихотворении «Silentium!» (1830) образы-символы человеческой души - подземные ключи и ночная вселенная. Упоминание о беспредельной таинственной глубине и небесах души призваны подчеркнуть бесконечность мира души. Образ подземных ключей души позволяет выразить мысль о скрытых вечных природных источниках души и о ее таинственном родстве с «ключом жизни»:

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, -
Любуйся ими - и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, -
Питайся ими - и молчи.

Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, -
Внимай их пенью - и молчи!..

Душа в этом стихотворении - это «мир», устроенный наподобие вселенной, имеющий в основе те же первоэлементы, что составляют вселенную. Ту же идею родства души и вселенной, человека и Природы утверждают и эпитеты. Называя человеческие думы «таинственно-волшебными», т.е. теми же эпитетами, что неизменно присутствуют в описаниях природы, поэт тем самым подчеркивает идею непостижимости человеческих мыслей, их подвластности великим колдовским чарам, которые определяют и жизнь природы.

Мысль о родстве человека таинственным космическим стихиям исследователи называют одной из основополагающих для поэта. Отчетливо эта мысль нашла воплощение в стихотворении «О чем ты воешь, ветр ночной?» (начало 1830-х гг.):

О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь безумно?..
Что значит странный голос твой,
То глухо-жалобный, то шумно?
Понятным сердцу языком
Твердишь о непонятной муке -
И роешь, и взрываешь в нем
Порой неистовые звуки!..

О! страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться!..
О! бурь заснувших не буди -
Под ними хаос шевелится!..

В этом стихотворении утверждается мысль о единстве человеческой души и мира. Метафора «мир души ночной» одновременно относится и к человеку, и к вселенной, раскрытым ночью «странному голосу» и «безумным сетованиям» ночного ветра. Называя хаос «древним» и «родимым», поэт подчеркивает мысль о родстве человека с первоосновами бытия - тем Хаосом, которого обожествляли древние греки и почитали отцом всего сущего на земле. Но, отмечая власть хаоса в человеческой душе, понимая всю силу этого родимого хаоса и даже утверждая любовь к нему, человеческий идеал поэт все же видит не в мучительной раздвоенности, а в «строе», в цельности, в умении победить хаос и обрести гармонию.

Тютчевский идеал человека - высок. Размышляя о человеке, поэт требует от него чистоты и искренности и готовности к бескорыстному служению отчизне. Отчетливо этот идеал человека отразился, например, в стихотворении «Н<иколаю> П<авловичу>», обращенном к русскому императору:

Не Богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые и злые, -
Все было ложь в тебе, все призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей.

Идеалом человека для Тютчева представляется В.А. Жуковский. В стихотворении, написанном в память о Жуковском, Тютчев говорит о его внутренней гармонии и искренности («В нем не было ни лжи, ни раздвоенья - / Он все в себе мирил и совмещал»). Важно, что идеальность человека определяется присутствием в нем «строя», который составляет, по Тютчеву, и красоту вселенной:

Поистине, как голубь, чист и цел
Он духом был; хоть мудрости змииной
Не презирал, понять ее умел,
Но веял в нем дух чисто голубиный.
И этою духовной чистотою
Он возмужал, окреп и просветлел.
Душа его возвысилась до строю:
Он стройно жил, он стройно пел...

То же понятие - «строй» составляет для Тютчева истинное величие другого старшего современника - Н.М. Карамзина, автора «Истории государства Российского». «Строй» - это гармоническое соединение внутренних противоречий, их подчинение «человечески-благому». В стихотворении, посвященном памяти поэта, писателя, историка, Тютчев утверждает:

Мы скажем: будь нам путеводной,
Будь вдохновительной звездой -
Свети в наш сумрак роковой,
Дух целомудренно-свободный,

Умевший все совокупить
В ненарушимом, полном строе,
Все человечески-благое,
И русским чувством закрепить <...>

Художественная судьба замечательного русского поэта Ф. И. Тютчева необычна: это, как писал критик А. М. Гуревич, «судьба последнего русского романтика, творившего в эпоху торжества реализма и все-таки сохранившего верность заветам романтического искусства». И романтизм этот сказывается прежде всего в понимании и изображении природы.

Преобладание пейзажей - одна из примет лирического творчества Ф. И. Тютчева. Однако поэт - не простой созерцатель природы, он стремится проникнуть в глубину ее жизни, познать ее смысл. Вся его лирика отличается глубиной анализа душевных переживаний и восприятия природы. И не удивительно, что природа, как и человеческая душа, как и сама жизнь, кажется ему противоречивой, вызывает совершенно противоположные чувства. В явлениях окружающего мира поэт старается найти отклик на свои переживания, стремится преодолеть терзающие его противоречия.

С одной стороны, в природе Тютчев видит полную гармонию, источник загадочной красоты, высшую силу, перед которой преклоняется человеческий разум:

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик -

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык.

Дыхание солнца, жизнь морских просторов, говор лесов - все это вызывает светлые романтические чувства в душе поэта. Он восхищается певучестью морских волн, «гармонией в стихийных спорах», «созвучьем полным», существующим в природе. Грозы, бури, волнения на море, весеннее оживление лесов и полей вызывают у него необыкновенный восторг. Это чувствуется из самих строчек, которыми Тютчев начинает некоторые свои произведения: «Как весел грохот летних бурь...», «Как хорошо ты, о море ночное...», «Люблю грозу в начале мая...» и др. Читая такие стихотворения, как «Весенние воды», «Весенняя гроза», «Есть в осени первоначальной...» и многие другие, всем сердцем ощущаешь радость, прелесть окружающего мира, и на душе становится весело и легко.

Но, с другой стороны, природа видится поэту в постоянной борьбе, волнении некой всепоглощающей стихии, которую он называет «хаосом» или «бездной». И перед этой стихией человек бессилен и одинок. Красота и сила мироздания недоступна человеку. Мысль о таинстве и стихийности природы вызывает тревогу и безысходность в душе Тютчева:

Ночное небо так угрюмо,

Заволокло со всех сторон,

То не угроза и не дума, Т

О вялый, безотрадный сон.

Сумрачные мысли о трагичности и быстротечности человеческой жизни перед лицом природы вызывает ветер, поющий «страшные песни... про древний хаос». Это чувство страха, ужаса особенно ярко открывается человеку по ночам, когда с мира срывается «ткань благодатная покрова» и обнажается бездна небытия.

Но какие бы настроения не владели душой поэта - радость, оптимизм, вера в торжество гармонии и красоты или же грусть, тревога и отчаяние - природа у него всегда живая, она, как и человек, имеет душу, живет собственной жизнью. Очень часто в его стихотворениях внешний мир тесно переплетается с переживаниями, мыслями, судьбами людей:

О, как на склоне наших лет

Нежней мы любим и суеверней...

Сияй, сияй, прощальный свет

Любви последней, зари вечерней!

Полнеба обхватила тень,

Лишь там, на западе, бродит сиянье, -

Помедли, помедли, вечерний день,

Продлись, продлись, очарованье.

Сознавая обреченность своей короткой жизни, человек обращается к природе, потому что ее существование кажется ему более устойчивым, даже вечным. И соединение с ней дарит ему иллюзию продления, гармоничности собственной жизни. Иногда эмоциональное единство природы и человека выражается не открыто, а иносказательно, становясь своеобразным символом человеческой жизни. Или же картины природы являются лишь толчком для раздумий автора о человеческой судьбе. Но в каждом из этих случаев безошибочно угадывается связь души человека с бескрайними просторами окружающего мира:

В душном воздуха молчанье,

Как предчувствие грозы,

Жизни некий преизбыток

В знойном воздухе разлит,

Как божественный напиток

В жилах млеет и горит!

Несмотря на всю противоречивость, в основе своей все стихотворения Ф. И. Тютчева о природе вызывают оптимистические настроения. Осмысливая жизнь природы в ее взаимодействии с человеческой жизнью, углубляясь в мир своих внутренних переживаний, поэт преодолевает трагическое восприятие действительности и приходит к светлому романтическому пониманию жизни. И, кроме того, его лирические пейзажи, отражающие самые потаенные и волнующие мысли, чувства, стремления человека, передающие искреннее восхищение красотой природы, тонкое восприятие всех красок, звуков, очертаний, в наилучшей степени способствуют развитию у нас, его читателей, эстетического чувства.